Альтернатива

В предыдущем материале мы указали на имманентную ущербность проекта Ukraina. Ущербность сия, напомним, не в последнюю очередь вызвана рафинированно-искусственной, а следовательно, нежизнеспособной политической мифологией, на которой зиждется конструкт «украинства».

Логическим продолжением, как подсказывает нам «москальская лженаука» о правильных формах мышления (формальная логика то бишь), должно быть направление нашего повествования в сторону осмысления тех неизбежных следствий, которые будут закономерным образом возникать по мере разворачивания шаг за шагом процесса демонтажа проекта Ukraina в целом и деконструкции «украинствующей» самоидентификации в частности. Следствий этих (в том числе и у СК России), безусловно, будет ещё весьма немалое количество. Некоторые из них на данный момент даже принципиально невозможно предвидеть. Однако определëнные соображения по поводу последствий, связанных, в частности, с проблемой будущих метаморфоз идентичности у ныне пока ещё упрямо «украинствующих» громадян, у нас для вас есть уже сейчас.

Итак, после того, как все цели и задачи СВО (заметим, что они по определению носят прежде всего военный характер: демилитаризация и денацификация территории, связанной с проектом Ukraina, et cetera) будут достигнуты, вна (это не очепятка) повестке дня во весь рост встанут вопросы уже преимущественно гуманитарного (в самом широком смысле слова) характера. Хотя специфической работы для ФСБ и прочих спецслужб хватит на долгие годы, конечно.

Нам же пока по понятным причинам сложно с достаточной точностью предугадать (да мы, если честно, и не собираемся этого делать, апостериори всё и так увидим) будущую конкретную, во всех нюансах геополитическую и геоэкономическую конфигурацию земель, связанных так или иначе с демонтируемым проектом Ukraina, но уже из самих целей СВО всегда было понятно, что территории сии будут так или иначе подконтрольны «Третьему Риму». Следовательно, у «украинствующего» населения (где бы оно ни проживало, кстати) будут с неизбежностью проявляться в том числе те или иные проблемы психологического характера. Ведь среди подобного населения, как подсказывает нам исторический опыт, будут весьма сильны и распространены «пораженческие» и связанные с последними так называемые реваншистские настроения, пока ещё оставляющие надежду на ещё один шанс перемочь ненавистного москаляку.

Однако очень скоро (по социально-психологическим меркам) «украинствующим» станет понятно (и Империя всё для этого сделает, можете даже не сомневаться в этом), что никакой реванш в принципе невозможен от слова «зовсім» (то есть никакого другого шанса не будет).

Словом, на смену прострации, ещё оставляющей призрачную надежду на реванш, к «украинствующим» неотвратимо придëт полная фрустрация, которая лишит их какой бы то ни было надежды на ещё один шанс («оставь надежду, всяк сюда входящий») и в силу этого будет вызывать у них сильнейший психологический дискомфорт. И вот здесь мы вплотную приблизились к такому политико-социально-психологическому явлению и соответствующему ему понятию, как ressentiment. (от французского — негодование, озлобленность, злопамятность, etc).

Однако ресентимент — это не просто бессильная злоба, это нечто большее, это достаточно сложный феномен, у которого есть свои причины и закономерные следствия.

Более подробно с данным явлением вы при желании сможете ознакомиться, в частности, в работах Фридриха Ницше (Friedrich Nietzsche) «По ту сторону добра и зла: прелюдия к философии будущего» (Jenseits von Gut und Böse: Vorspiel einer Philosophie der Zukunft, 1886) и «К генеалогии морали: полемическое сочинение» (Zur Genealogie der Moral: Eine Streitschrift, 1887), а также в труде Макса Шелера (Max Scheler) под названием «Ресентимент в структуре моралей» (Das Ressentiment Im Aufbau Der Moralen, 1912).

Если же кратко, то под ресентиментом мы понимаем отсроченную реакцию на эмоционально-психологическое состояние фрустрации, которая, как правило, выражается в формировании альтернативной и компенсаторной (по отношению как к господствующей, репрессивной системе, так и к своей собственной, которая была до факта репрессии) системы самоидентификации, включающей в себя порой весьма своеобразные нормы «морали» и соответствующие последней не менее экстравагантные паттерны поведения. Слово «репрессия» («подавление») в данном контексте следует понимать нейтрально, безотносительно известного периода нашей истории.

Теперь «вернëмся к нашим баранам». В ситуации грядущего ресентимента в украинском кейсе с логической необходимостью возникает целый ряд различной степени сложности и важности вопросов, на которые тем не менее с нашей стороны желательно найти  достаточно обоснованные ответы.

Итак, первый и, пожалуй, один из двух ключевых вопросов, на который необходимо дать самый обоснованный ответ: почему ресентимент среди «украинствующего» населения, где бы оно, кстати, ни находилось территориально, в случае деконструкции «украинства» произойдёт в том или ином виде со стопроцентной неизбежностью?

На данный вопрос мы уже частично ответили, когда говорили о неизбежном возникновении по причине психологического дискомфорта пораженческих и связанных с последними компенсаторных реваншистских настроений «украинствующих» граждан по мере достижения целей и задач СВО, etc. Тем не менее усилим наш ответ следующими важными, на наш взгляд, соображениями. Так вот, неизбежность связана ещё и с тем обстоятельством, что в процессе реализации проекта Ukraina его архитекторами исторически были допущены существенные ошибки политтехнологического характера и тем самым для возникновения явления ресентимента были подготовлены все необходимые и достаточные условия, а именно:

во-первых, у «украинствующего» населения сформировались гипертрофированно завышенные ожидания в контексте пафосно декларируемых конечных целей украинского проекта;

во-вторых, сформированный за долгие годы на практически пустых политических мифах и ставший к настоящему времени уже фактом политической реальности и инструментом борьбы с русской идентичностью внутри украинского государства конструкт «украинства» содержательно оказался чрезмерно «нарциссическим» и, как следствие, опасно для самого себя оторванным от реальности исторической;

в-третьих, неотъемлемой частью украинской политической мифологии является миф-контраст об отсталых, «лапотных» и т. д. финно-угро-татаро-орко-москалях и «немытой России», а чем больше здесь наблюдается контраст, тем бóльшая психологическая компенсаторика для его нивелирования потребуется в будущем, и ресентимент окажется тогда как нельзя кстати.

Всё это вместе взятое не оставляет нам сомнений в том, что уже в среднесрочной перспективе ресентимент будет налицо.

Следующий вопрос, настоятельно требующий от нас ответа: каким именно образом грядущий ресентимент отразится, а он так или иначе отразится, на содержании «украинства»?

Это очень важный вопрос, так как данное искажение содержания данного конструкта будет тем или иным образом влиять не только на мысли, но и на поведение «украинствующих», и желательно иметь здесь хотя бы какую-то определëнность. Сейчас, однако, об этом ещё достаточно трудно говорить. Одно лишь ясно совершенно точно: аберрации идентичности «украинствующих» могут оказаться весьма существенными, вплоть до полной неузнаваемости исследуемого конструкта. Хорошо это или плохо? Сложно сказать, всё будет зависеть от содержания. Поэтому только время покажет, что лучше: иметь дело с уже известным и поэтому предсказуемым злом или же с неизвестным и во многом непредсказуемым в силу этого «нечто»…

Ещё один интересный для нас вопрос: какова может быть степень индивидуальности/коллективности результатов ресентимента?

Ответ на данный вопрос не такой, однако, трудный, как на предыдущий. Скорее всего, ни полной атомизации, ни тотальной однородности случиться не должно здесь. По двум фундаментальным причинам.

Во-первых, мы, люди, — существа политические, то есть социальные, как учил нас ещё Аристотель, живём в информационном обществе, в век интернета и социальных сетей, и по этой причине, в частности, не должно быть атомизации в контексте «украинствующего» ресентимента.

Во-вторых, альтернативная система «ценностей» формируется, как правило, отдельными рефлексирующими индивидами (на самом верхнем уровне это будут те самые ЛОМы), но таковых всегда меньшинство, скажем жëстче, таких единицы. Остальные же будут группироваться вокруг последних (уже сейчас, к примеру, на территории России широко известными в узких кругах крипто-«украинствующими» персонажами продвигаются нарративы о так называемых южно-русских, которые якобы во многом («пассионарнее и политически сознательнее», например), если не во всëм, лучше «обычных» русских. Более того, предполагаем также, что будет весьма жëсткая конкуренция между авторами — разработчиками результатов ресентимента (да и между их носителями), так как предлагаемые альтернативные системы «ценностей», скорее всего, будут достаточно сильно различаться между собой по содержанию.

А теперь второй из тех двух ключевых вопросов, на который также принципиально получить максимально честный ответ: Является ли разворачивающийся на наших глазах ressentiment «украинства» классическим явлением или всë-таки для его адекватного обозначения необходимо добавить приставку «квази»?

На наш взгляд, здесь есть существенная специфика и она весьма принципиальна. Так как речь идёт именно о конструкте «украинства», а вовсе не об органической и естественной идентичности наподобие русской, то в этом случае данный феномен можно считать [квази]ресентиментом. Ведь на самом деле для «украинствующего» пациента будет вполне достаточным условием вернуться в русскость, вспомнить свои «корни», ознакомиться с реальной, а не выдуманной историей, чтобы не впадать в пресловутый ресентимент и тем самым избавить себя от тяжëлых психофизиологических переживаний (да, ресентимент негативно влияет не только на психическое, но и на физиологическое здоровье). Необходимо всего лишь проявить свою волю и разум, можно под соответствующую композицию известной метал-группы, и наступит счастье.

Следующий и заключительный (то есть в качестве заключения настоящей статьи) вопрос носит прежде всего политтехнологический характер, а следовательно, имеет преимущественно прикладное, практическое значение: Можно ли (вопрос «Нужно ли?» считаем риторическим) в принципе держать под контролем идущий полным ходом процесс [квази]ресентимента и тем или иным способом пытаться влиять на него в интересах Империи?

Скажем так, это будет довольно сложно сделать, но вовсе не безнадёжно. По крайней мере инструменты для этого в наличии есть, и они всем известны: это система образования, СМИ, сеть психиатрических клиник, et cetera. Соответствующие специалисты (воспитатели, учителя, преподаватели, психологи, психиатры и т. д.) тоже имеются, вот им и прапор в руки (с журналистами, правда, «ой, бяда-бяда, огорчение…», но это дело наживное и поправимое). Мы уверены, кстати, что «спецы» не в последнюю очередь будут работать тем или иным образом с иерархией идентичностей, например. Однако это уже отдельный разговор. Ну и необходимо, наконец, наличие самого главного условия сего чрезвычайно важного и полезного предприятия — наличие политической воли и разума у нашего, имперского ВПР, можно под соответствующую композицию известной метал-группы.

Алекс Андров,
специально для alternatio.org