Альтернатива

«Украинцы» и «Украина» создавались поляками, австрийцами и немцами из русских Западной Руси лишь для того, что бы использовать их в своей геополитической игре против России. Если бы не было необходимости расчленять Русь на части, разрывать русский народ на куски, никогда не возник бы западный проект «Ukraina». На самом Западе к «Украине» всегда относились как к чему-то несамостоятельному, как к некоему инструменту, как к тому, что лишено напрочь всякой субъектности. Даже западная политика относительно «Украины», как в прошлом веке, так и сейчас, не была самостоятельным направлением, а представляла собой элемент большой игры против России.

Честь изобретения украинцев принадлежит польскому писателю Яну Потоцкому, который в своем сочинении «Историко-географические фрагменты о Скифии, Сарматии и славянах», изданном в Париже на французском языке в 1795 г., сформулировал концепцию о том, что украинцы, населявшие малопольскую украйну, являются народом, отдельным от русского и имеющим совершенно самостоятельное происхождение.

Русский этнический монолит был разрезан по живому на три части и объявлен «тремя братскими народами». Уж слишком велик и могуч был русский колосс. Тут-то как раз и пригодилась польская идеология «двух отдельных народов», особого украинского языка и самостоятельной культуры. Вот и получается, что сама идея создания «украинцев» и «Украины», иными словами Руси антирусской, была рождена творческим гением поляков, её рабочий прототип сконструирован австрийцами и германцами в Восточной Галиции, но превратил её в масштабную реальность Ленин и Сталин.

В начале 60-х годов прошлого века украинофильство было перенесено в Карпатскую Русь, где приобрело русофобскую окраску. В конце 80-х годов провозглашена была в зарубежном Львове доктрина об изолированности культурно-политических интересов малорусского племени и о полной его самобытности. Чтобы углубить противоположную отчужденность этого племени от остальной Руси, для него придумали имя украинского народа, а территории с преобладающим малорусским населением присвоили название Украины, воспользовавшись для этого совершенно произвольно узким географическим термином весьма определенного содержания. Украинофилы галицкие купно с южно-русскими выработали план культурно-политического объединения всех частей «украинского» народа в автономную единицу – Соборную (то есть объединенную) Украину. Сепаратисты новой культурно-политической марки отвернулись с презрением от этнографического украинофильства, окрестили свою идеологию «украинством», пропаганду свою называют «украинским» движением, а своих единомышленников – сознательными украинцами.

Возвращаясь к насаждению украинства в Галичине, нужно отметить, что с назначением Шептыцкого главой униатской церкви прием в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращается. Из этих семинарий выходят священниками заядлые политиканы-фанатики, которых народ назвал «попиками». С церковного амвона они, делая свое каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее сторонников и сеют вражду в деревне. Народ противится, просит епископов сместить их, бойкотирует богослужения, но епископы молчат, депутаций не принимают, а на прошения не отвечают. Учитель и «попик» мало-помалу делают свое дело: часть молодежи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных. В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя «украинцами». Смута и вражда проникают не только в деревню, но и в отдельные хаты.

Он коротко и ясно объявил делегатам: «Если вы выдаете себя за русских, то не надейтесь впредь ни на какую поддержку со стороны австрийского правительства». И тогда был принят до сих пор не употреблявшийся (бывший, во всяком случае, необязательным в немецком языке), но внушавший меньше подозрений термин – «русины». Термин же «русские», который еще в начале 1848 года употреблялся в правительственных немецких манифестах, по приказанию свыше на долгое время исчезает из официального употребления. «Верные слуги графа Стадиона, до невозможности преданные идее австрийского империализма и австрийскому флагу» - так характеризует русинов Мориц Тотлиб Сафир. Последний также пометил свое письмо к графу Стадиону, появившееся впоследствии в немецких юмористических журналах, оригинальным числом - эта дата гласила: «Три года после изобретения русинов».

«Агенты гестапо из украинских комитетов... сновали по лемковским селам, выискивая коммунистов и «москвофилов», - отмечал И.Ф. Лемкин. – Много лемков погибло от рук гитлеровских и украинских палачей... Как во время Первой, так и в ходе Второй мировой войны украинские националисты сыграли на Лемковине роль Каина...».

В апреле 1923 г. XII съезд РКП(б) объявил «коренизацию» официальным курсом партии в национальном вопросе. В том же месяце VII конференция КП(б)У заявила о политике «украинизации», что украинские ЦИК и Совнарком сразу же оформили декретами. Украинизации отныне подлежали служащие всех учреждений и предприятий, вплоть до уборщиц и дворников. Нежелавшие украинизироваться или не сдавшие экзамены по украинскому языку, увольнялись без права получения пособия по безработице и с волчьим билетом. Украинизировали все и вся: прессу, школы, вузы, театры, учреждения, делопроизводство, штампы, вывески и т. д.

Украинский сепаратизм, как доказано представителями русской дореволюционной и эмигрантской историографии действительно являлся штучной интригой австро-германских правящих кругов в борьбе с Россией. Согласно М.Б. Смолину, «антирусская Русь», под видом украинофильства, поменяла в XX веке многих хозяев. Среди них были и австрийцы, и германцы, и американцы, но цель существования ее, во имя которой ее поддерживали, всегда одна: расчленение русской нации».

Украинский сепаратизм (к тому же, как придется говорить ниже, созданный сравнительно небольшой кучкой людей) — явление настолько парадоксальное и противоестественное, не пустившее глубоких корней в народной массе, что едва ли бы с ним пришлось считаться, если бы он не получил своевременно поддержки извне и не направлялся опытной и систематической рукой германского инструктора. К несчастью, однако, отделение Малороссии от России составило главную основу немецкого плана «Drang nach Osten», и здесь надо искать объяснение некоторых успехов украинского сепаратизма.

Еще задолго до европейской войны, начавшейся в 1914 году, вниманию Европы был представлен новый, неизвестный раньше народ — «украинский». Уже в последние десятилетия XIX века о нем настойчиво заговорила печать в Австро-Венгрии, особенно в Галиции. Национальные организации «украинцев» работали и в других странах Европы. Публичные лекции, съезды, общая и научная печать все энергичнее выдвигали национальные права этого народа и вырабатывали их обоснования. На «Congres mondial des Associations lnternationales» звучало имя «Украины», ее национальные требования стали доводиться до сведения правительств европейских держав. В годы катастрофы России, наконец сделана и попытка создания особого государства «украинского народа».

«Талергоф» - это австрийский концентрационный лагерь, в котором во время І Мировой войны, на основании доносов «свидомых украинцев», уничтожали всех тех галичан Восточной Галиции, которые не отказались под страхом смерти от своего русского имени, языка, культуры и православной веры. В «Талергофском альманахе» собраны свидетельства очевидцев и документальные материалы австро-венгерского геноцида, превратившего Червонную Русь в «Украину».

Пауль Рорбах тогда очень красноречиво выразился по политическим взглядам, которых он придерживался и которые он развивал при поддержке «Центрального управления». В целом он выступал, как и Эрцбергер, за «раздробление русского колосса на его естественные, исторические и этнографические составные части. Этими частями являются Финляндия, прибалтийские провинции, Литва, Польша, Бессарабия, Украина, Кавказ и Туркестан». В своих публичных выступлениях он использовал такую аллегорию, что «следует разобрать Россию на дольки как апельсин», чтобы при этом «действовать с умелой осторожностью, не нанеся ни единой царапины и прокола, чтобы не выступило ни капли сока». Совершенно по-особому Рорбах заботился об Украине... Он требовал в своем труде: «Когда наступит день и Россия бросит вызов судьбе, и тогда там, где мы решим - кто-нибудь случайно накопит столько знаний по этим вопросам и столько решимости, что сумеет правильно запустить украинское националистическое движение – именно тогда, и только тогда станет возможным разрушить Россию».

Лживо мнение, будто Петр (а иные говорят даже — Екатерина) навязали московитянам имя русских. Имя — московская земля имело значение, по отношению к соседям, так же русским, как и в московском государстве, а в последующее время, означало русское государство, имевшее столицу в Москве, в отличие от другого русского государства — литовского великого княжества. Слово московитяне было совершенно неизвестно у нас; несколько сходное с ним была название Москвичи, но оно означало жителей города Москвы — и в самом обширном смысле — ее земли, ее пригороды, но никогда не имя великорусского народа. Никто бы не назвал суздальцев, владимирцев, нижегородцев — москвичами, но все равно звались русскими.

Они хотели бы возвести свою провинцию на степень нации, образующей самостоятельное государство. Предпочитая ценности своей провинции ценностям великой нации, в состав которой они входят, они начинают критиковать её ценности, стараются видеть в ней действительные или воображаемые недостатки и проникаются ненавистью к ней. Дальше своей колокольни они ничего не видят. Такое умонастроение нельзя назвать национализмом: это - провинциализм.

Германец, где бы он ни был и кто бы он ни был - боварец, саксонец, пруссак, - с гордостью называет себя Deutsche, членом одного великого народа; у него узкий местный патриотизм, старые родственные счеты не заглушили чувства солидарности всех частей одной великой нации, и во всех углах земного шара, куда только не проникает германец, звенит одна песня: “Deytschland, Deutschland uber alles!” А ведь и германские племена когда-то воевали друг с другом, то здесь, то там составлялись отдельные государства, из которых то одно, то другое достигало господства, гегемонии. Теперь это одна нация, сознательный союз равноправных членов, и все встанут, как один человек, на защиту общего блага. Не то у нас. Самое имя русский кажется некоторым из наших узко местных патриотов чем-то обидным, оскорбительным, чуть не клеймом каторжника, прикованного к цепи суровым тюремщиком. Наиболее рьяные местные южнорусские патриоты стараются заменить исконное Русь, одно из древнейших имен южнорусского центра, перешедшее затем на всю совокупность славянских племен, новейшим Украина, отвергая и среднее - Малороссия, в котором все же звучит старое Русь или юг ставится в положение меньшего брата; но они забывают, что Украина не что иное, как окраина, пограничная марка то польского, то московского государства.

Русский народ - не та или другая из частей населения, у коих от льдин Севера до гор Кавказа, от Придунавья до пределов Биармии княжили потомки Святого Владимира, водворившиеся как свои у своих, у родных населений, - а всеобщее их живое единство. Так же точно и русский язык - не то или другое из его множайших наречий и поднаречий, неисчислимых на широком раздолье своенравных говоров, а при всем их живом разнообразии в бесчисленности поменьших и самомалейших миров - их общее замиренье, закономерное соединенье.

«Правящая каста ... должна составлять особую группу, вылепленную, во-первых, из другой глины, выкованную из другого металла, нежели покорная, равнодушная, неустойчивая масса... эта каста должна демонстрировать совершенно особые свойства духа и души, принадлежащий к этой касте член не знает ни милосердия, ни человечности в отношении личности, руководствуется исключительно пламенной жаждой сохранения целостности, такому человеку свойственна нетерпимость ко всему, что противоречит идеалу, ибо нельзя быть апостолом, не испытывая желания решительно расправиться с кем-либо или что-то разрушить».

«При помощи конструкционистских технологий производства, которые уже были апробированы для «изобретения» классических наций и которые проявили действенность языка, музея, географической карты и т.д., современный «этнолингвистический» национализм (Э. Хобсбаум) сможет породить новые воображаемые общности - воображаемые лишь в скверном смысле этого слова, то есть совершенно несвязанные с каким-либо чувством социальной реальности и гражданских обязанностей»

Барды великой и самобытной малорусской культуры, ее квазиисторики очутились в положении очень комичном. Они ее не нашли, и не нашли по той простой причине, что не умели искать. То, что для них представляет культуру самобытную, - первобытные этнографические, архаического типа особенности в общекультурном отношении малоценны. А между тем они проглядели все культурно ценное, что создано малороссами, и проглядели потому, что на нем нет этикетки. Это ценное - русская культура, русское искусство, русская наука, русская музыка, созданные совместным трудом главным образом двух ветвей русского народа - великорусской и малорусской (при участии, конечно, и других живущих в России национальностей, усвоивших русский язык и нашу культуру).

Само понятие «украинская культура» по своей сути относится к нескольким разным культурным феноменам. Т.е. то, что официальная пропаганда подразумевает под «украинской культурой», на самом деле не является чем-то цельным как в плане историко-культурной, так и духовно-психологической преемственности. То, что принято называть «украинской культурой» это лишь фрагментарные, локальные проявления совершенно разных культур, оказавшихся в ту или иную эпоху на территории современной Украины и нелепо «сшитые» националистической пропагандой в корявую мифологему национально-культурного наследия.

Реформы Петра I в области культуры, в значительной степени осуществились в рамках идей/идеологии малорусских ученых, покинувших для этого Киев и переехавших в Москву. Именно киевляне стали в России руководителями церковного управления и просвещения: галичанин Стефан Яворской был «местоблюстителем» патриаршего престола (заместителем патриарха) и президентом Святейшего Синода; Гавриил Бужинский был «Петра Великого дел славный проповедник», а так же до 1726 занимал должность протектора всех подведомственных Синоду школ и типографий, редактировал книги и документы, контролировал издание книг в Петербурге, Москве и городах Малороссии; волынянин Феофилакт Лопатинский был ректором московской академии, а затем епископом в Твери (был момент, когда вообще всеми Российскими епископатами руководили малорусы).

В мощный государственный организм Восточной Руси малорусами была инфильтрирована идеология самодержавной, православной империи. Думаю, что это произошло не случайно. Это была естественная реакция западнорусских интеллектуалов на непрекращающийся военно-политический, религиозный, культурный натиск Запада в лице польского экспансионизма. Монахи писавшие «Синопсис» воочию видели растерзанную, униженную, ограбленную, разрушенную врагами Западную Русь. Кстати говоря, Восточная Русь, на тот момент тоже помнила смуту и польскую интервенцию, чуть не погубившую русское государство. Руси нужен был алгоритм, позволяющий навсегда решить проблему постоянной военно-политической и религиозной угрозы со стороны Запада. И этот алгоритм киево-печерские монахи увидели в объединении в единое государственное, культурное, религиозное целое всех ветвей русского народа.

Кем были носители украинства в XIX и XX веке? Да холопами! Хлопчиками из крестьянских семей, возомнившими себя, по праву образования, «элитою», «мозоком» некой «украинськойи нацийи». Их отношение ко всему русскому, это, по своей сути, не отношение к чему-то иностранному, как это пытаются сейчас подать, а отношение холопа к миру господ. Ведь для холопской интеллигенции общерусская культура, это культура созданная дворянством, культура всего не сельского, всего не крестьянского, а значит - не «украинского», чужого. Отсюда это застревание на каких-то обидах, отсюда эти ничем немотивированные импульсы ненависти к русскости и олицетворяющей ее на данный момент России.

Цель этой книги - развенчать миф о Шевченко. Вы узнаете совсем другого Кобзаря - не гения и святого, а алкоголика и завистника. Неуклюжего ловеласа, отбирающего у бывшей невесты подарки. Блюстителя нравственности, шпионящего за женой друга. И раскаявшегося «революционера», выпрашивающего у властей прощение. Эту темную сторону Тараса всегда тщательно скрывали. Но она есть. Он был именно таким - в своих дневниках, письмах и десятках мемуарных свидетельств, не переиздававшихся после 1917 года.

История жизни и творчества Тараса Шевченко, это история жизни вечно пьяного мизантропа, плюющего ядом своих «виршей» на всё, что попадает в поле его зрения. Но в данном случае имело место лишь самоотравления собственной злобой, которая застыла в рифмованных предложениях, а спустя десятилетия отравила сознание неизвестного «кобзарю» «украйинського народа».

Дело даже не в сути политических доктрин украинства. Дело в том, что оно пытается изменить людей и мир для того, чтобы эти люди и мир легко встраивались в придуманные кем-то идеологические схемы. Суть украинства вмещается в одной фразе: «Ты должен…». Причем это «ты должен…» относится к сущности человека. Человек «должен» быть таким-то и таким-то, тем-то и тем-то. Но когда кто-то кричит о том, что все «должны быть…», то как правило, это «должны» относится не к «кому-то», а к «чему-то». «Они должны быть ЧЕМ-ТО». При таком подходе человек теряет свою субъектность и превращается в объект, нечто неодушевлённое, некое подобие предмета. Именно поэтому украинство – это идеология некрофилов, предназначенная для людей-предметов, то есть для людей, лишенных возможности выбора (т.к. они «должны»), лишенных личной свободы, а поэтому и лишенных жизни. Это не уникальное явление. Любая тоталитарная идеология несет в себе некрофилию, так как стремится подавить человеческую свободу, превратить человека в вещь, в нечто неживое.

Во второй половине XIX века, в Галиции закипела работа по созданию «древнего украинского языка». Как вспоминал потом общественный деятель Угорской Руси Добрянский, «все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей, русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык».

В XVII в. киевская традиция церковнославянского языка одолела московскую, вытеснила ее в старообрядческое подполье, а сама воцарилась в Москве, сделавшись отныне общерусской. Разумеется, эта киевская традиция сама претерпела кое-какие изменения, применившись к новым обстоятельствам и впитав в себя некоторые черты традиции московской.

В дореволюционной России термин "русские" относился не только к великороссам, как это после 1917 года было установлено большевиками, а в равной степени также к малороссам и белорусам. Соответственно и русский язык тогда представлял собой совокупность основных русских наречий - великорусского, малорусского и белорусского, которые в свою очередь разделялись на поднаречия и многочисленные говоры. Наряду с простонародными наречиями русского языка выделялся также общерусский литературный язык.

Вымыслы о якобы имевшем место в России абсолютном запрещении говорить и писать по-украински, которые появлялись в галицких изданиях середины 80-х годов XIX в. и были рассчитаны на малограмотных крестьян и мещан, в наши дни повторяются с серьезным видом людьми, претендующими на образованность и интеллигентность. Однако если в те далекие времена среди украинофилов был такой человек как М.Драгоманов, который прямо называл галицких народовцев неучами и заявлял, что их газета врет (в оригинале — «брешет») о положении украинцев в России, то теперь среди украинских деятелей из лагеря «национально-свидомых», даже среди «науковцев», такого человека нет. Все они безропотно согласились с тем, что вранье стало основополагающим принципом украинского «исторического метода». Тема пресловутых «указов» — яркий, но далеко не единственный тому пример.

Особенную пикантность процессу придаёт то, что националисты до сих пор не успокоились в своих попытках искусственно отдалить украинский от русского. С одной стороны, их политика резко ускорила процесс растворения украинского языка в русском, с другой, они пытаются задержать этот процесс, при помощи разнообразных «пупорізок»! Получается просто чудовищный псевдоязык. Когда диктор вместо слова «зарплата», говорит «зарплатНЯ», это похоже на тупой неудачный стёб. А на самом деле это просто издевательство над языком. Наверно потому украинцы и зарабатывают так мало, что получают «зарплатНЮ», а не зарплату! А когда вместо слова «сУдно», говорят «суднО»! Неужели они не знают, что «суднОм» называют туалетный горшок в больничных палатах, а корабль так называть нельзя, иначе он потонет или будет захвачен пиратами. Как суднО назовёшь, так оно и поплывёт!

В книге детально описывается долгий процесс переделки малороссийского наречия в «украйинську мову», путём заимствования польских слов и словооборотов, а также убедительно демонстрируется тот факт, что русский язык является для украинцев родным, а отречение от него и переход всех граждан Украины без исключения на украинскую «мову» угрожает нашей стране массовым оглуплением и упадком культуры.

В начале наиболее активная и «прогрессивно» мыслящая часть народа бредила о «нэзалэжной дэржавности», которая, якобы, только и способна превратить всё население Украины в лоснящееся от переедания и зажиточности панство. Фантазия сия была не в меру наглой и крикливой. В 1991 году активисты «Народного руха Украины за перестройку» облепили все заборы в стране листовками, в которых «научно», в цифрах доказывали неизбежность для Украины густых молочных рек, крутых кисельных берегов, плотной небесной манны и хронического переедания в случае отрыва малороссийской провинции от Империи. Нескромные фантазии «свидомых» о том, что Украина кормит весь СССР, убаюкивали разум «пэрэсичных громадян» и они шли голосовать за «нэзалэжнисть», как бандерлоги шли на зов удава Каа в известной сказке Киплинга. (И только сейчас, почти двадцать лет спустя, обманутые украинские «бандерлоги» начинают медленно понимать, что проект «Украина» не только не является необходимым условием счастья и достатка украинских граждан, но представляет собой главное препятствие на пути к ним.)

Украинская горно-металлургическая отрасль это: вычерпанность материальной базы на 65-80%; технологический уровень, отставший от существующих мировых стандартов лет на 60; предельная зависимость от иностранных энергоносителей; низкотехнологическая и низкокачественная продукция; расход энергоносителей, превышающий западные показатели в 3-5 раз; острая нехватка финансовых ресурсов и квалифицированного персонала.

Украинская химическая промышленность это:  изношенность основных материальных фондов на 70%; глубокая технологическая отсталость; вынужденная ориентация на выпуск сырья и полуфабрикатов;практически полная зависимость от российского сырья; тсутствие рентабельности в условиях рыночной цены на природный газ и умеренных мировых цен на удобрения.

Сейчас в целом машиностроение Украины это: изношенность основных производственных фондов на 70%; неспособность самостоятельно разрабатывать, создавать и запускать в серийное производство новую продукцию; неспособность, в большинстве своём, производить конечную продукцию; низкая эффективность производства; устаревшая, низкокачественная и неконкурентоспособная продукция; отсутствие отраслей высокого передела и высоких технологий; отсутствие серьезного научно-технологического фундамента; отсутствие серийного производства продукции; почти полная ориентированность на российский рынок и рынки стран постсоветского пространства; критическая зависимость от российских комплектующих; критическая нехватка квалифицированных рабочих, инженеров и менеджеров.

Не всякий может долго выдержать изнуряющую борьбу за выживание без всякой надежды на победу. Люди стремительно устают от жизни в этом странном государстве, чье существование обусловлено лишь экзотическими фантазиями галицийской интеллигенции позапрошлого столетия. Все идет к тому, что скоро не кладбища будут при городах и селах Украины, а города и села при кладбищах. И даже хваленые казенные тыщи за один половой акт с оплодотворением не помогут. Ведь детей рожают от избытка радости и для счастья, а не ради восьми или пятнадцати тысяч гривен. Сейчас для многих легче не быть, чем быть. Помните как в известном анекдоте? «Доктор, я буду жить? Хм… А смысл?»

Стоит ли и дальше закрывать двадцатилетнюю украинскую катастрофу яркой ширмой красивой и комфортной жизни узкой социальной прослойки нуворишей и обслуживающего их «офисного планктона»? Не будет ли эта ложь о якобы всеобщем благоденствии, снизошедшем в 1991 году на граждан Украины, ложью? Причём ложью самоубийственной? Не пришло ли время взглянуть правде в глаза и прямо сказать о том, что проект «Ukraina» методично загоняет подавляющую часть населения страны в беспросветную нищету, лишая всякой надежды на будущее?

Все усилия украинских евроинтеграторов традиционно сводятся лишь к написанию всевозможных соглашений, договоров, деклараций и планов которые в реальности никогда не выполнялись. Подобные документы для украинских чиновников не несут практического, прикладного характера, являясь своеобразным номенклатурным украшением их деятельности (точнее – ее имитации).

Осведомившись о происшедшем разделении Руси, византийские патриарх и император начали называть искони им известную Киевскую, Приднепровскую Русь — Малой, а Русь Залесскую, вновь представшую их умственному взору, — Русью Великой. После заключения 26 апреля 1686 года так называемого «вечного мира» между Россией и Польшей название «Малороссия» закрепилось преимущественно за левобережной ее частью и за Киевом с окрестностями его, оставшимися за Россией, — между реками Ирпенем и Стугной. Параллельно этому со времени «вечного мира» России с Польшей 1686 года на правом берегу Днепра вырисовывается «польская украина», то есть пограничная провинция или область польского королевства. Слово «украйна» в качестве нарицательного, в значении пограничья, пограничной местности или области, и в русском, и в польском языках вошло в обиход с очень давнего времени.

В последующем термин «русь» распространился на всех восточных славян, как и на всю территорию их расселения, однако в летописях ХI—ХIII вв. всегда употреблялся в двух географических значениях. В широком — «Русь» или «Руская земля» обозначали все государственное пространство, в узком — только собственно южноруские земли, составлявшие ядро Киевской, Черниговской и Переяславской земель.

В политическом смысле польские и литовские авторы всегда называли «Московией» и «московитскими» территории и людей, принадлежавших Московскому государству, т.е. это были термины, так сказать, политической географии, даваемые по политическому, государственному принципу. Когда же речь заходила об историческом, этнографическом и чисто географическом понимании «Руссии», Московские государство и его народ признавались польско-литовскими авторами частью всей Руси, куда помимо нее входили Белая, Малая и Червонная («Красная») Русь. Сравнение этого вывода с известиями иностранцев, нейтральных в польско-литовско-русском политическом противостоянии, подкрепляет его.